боец вольного стиля
- Бувайсар Хамидович, со дня твоей победы прошло уже два дня. Успел осознать, что произошло действительно историческое событие?
- Соревнование как соревнование. Я просто боролся. Борьба настолько затягивает, что в Пекине я выложился полностью, все силы и эмоции оставил на ковре. Руки и ноги до сих пор болят. Сейчас вспоминаю свой путь к этой Олимпиаде и от некоторых моментов прихожу в восторг. Вспоминаю, как отбирался в команду. Соперничество с Махачем Муртазалиевым было очень жестким, но корректным. Думаю, как личности мы оба с ним выросли. Вспоминаю, как гонял вес. Я гонял очень много, 8–9 кг. Месяц назад перед тренировками вставал на весы, и они показывали 82–83 кг. Вспоминаю, как боролся. Но я прекрасно понимаю: мое восприятие и восприятие других людей, болельщиков, поклонников моей борьбы различается. Я стал трехкратным олимпийским чемпионом, а это не рядовое событие. Думаю, если оценивать мою победу с точки зрения социальной значимости, она даст серьезный толчок в развитии борьбы. В Чечне, в Дагестане, в других регионах ребята, которые еще не занимаются борьбой, теперь придут в залы. Как-то ознакомился с интересным исследованием: каждая олимпийская медаль привлекает в спорт тысячи человек. И с этой точки зрения свою миссию я считаю очень важной и ответственной. Я искренне верю, что физически здоровое общество – залог общества, здорового духовно.
- Сразу после победы ты признался, что самая легкая схватка получилась в четвертьфинале с кубинцем. А мне она понравилась больше даже полуфинальной с болгарином, которого ты положил на лопатки в конце первого периода.
- С кубинцем я встречался в третьем раунде. А перед этим провел тяжелую схватку против турка. Проиграть турку маловероятно, но он закрытый борец, «пробить» такого трудно, поэтому физически было тяжело. А с кубинцем пришлось бороться уже буквально через 12–13 минут после турка. Руки совсем не слушались. Я вышел – и начал пыль в глаза пускать, понты гнать. Ходил, кружил вокруг кубинца, сил делать атаку не было. Он, как я и рассчитывал, психологически не выдержал, бросился в ноги, а там я его уже обыграл. Но за эти две минуты я чуть-чуть отдохнул и во втором периоде уже все сделал сам. Вообще регламент, по которому мы боремся, тяжелый, не позволяет показать качественную борьбу. Мы сейчас боремся на износ. Я в течение двух с половиной часов отборолся четыре схватки! О каком качестве может идти речь?! Кто выдержит – тот выдержит, это уже не борьба, а собачьи бои. Борцов поставили в такие жесткие условия, что мы просто не способны демонстрировать все лучшее, что имеем и хотим показать. Я застал времена, когда мы боролись в течение трех дней, по две схватки в день. Готовились к каждому выходу на ковер, к конкретному сопернику. И поэтому показывали свои лучшие приемы, домашние заготовки.
- А ты, как и твой тренер Дмитрий Георгиевич Миндиашвили, тоже перепутал своего болгарского соперника по полуфиналу с тем, которому проиграл два года назад на чемпионате мира в Гуанчжоу?
- Не перепутал. Все же не так много проигрывал, чтобы не знать своих соперников в лицо. Да я их и со спины узнаю!
- А вообще, с учетом уже всего сказанного, качеством своей борьбы в Пекине доволен?
- Самой качественной была схватка в полуфинале. Я не оставил сопернику никаких шансов. Вышел на ковер – и быстренько реализовал все возможности. А самой тяжелой схваткой оказалась финальная. По качеству отборолся на троечку. Проиграл первый период. Со своего захвата не только не взял балл, но и отдал сопернику. Потом собрался. Волю и характер продемонстрировал на очень высоком уровне. Благодаря им я и победил.
«Все свои Олимпиады могу восстановить хронологически».
- Олимпиада в Пекине оказалась для тебя самой сложной из четырех?
- Глобально она не была такой уж сложной. Я немного разбираюсь в борьбе и видел, что функционально я был готов лучше всех своих соперников. Хотя был самым старшим в своей весовой категории. Конечно, четыре года назад в Афинах и тем более 12 лет назад в Атланте я был гораздо свежее, чем сейчас, в Пекине. Но в то же время физически так хорошо готов я не был никогда. В этом сезоне я начал работать с новым тренером – Салимом Нуцалхановым. Дмитрий Георгиевич Миндиашвили остается моим личным наставником, но всю базовую, физическую работу я проводил с Салимом. Никогда не любил штангу, никогда с ней не работал, но сейчас реально чувствую, какую пользу она приносит. Кто такой Салим Нуцалханов? В Дагестане он – легенда. Наверное, лучший тренер. Воспитал первого в истории вольной борьбы абсолютного чемпиона мира – Ахмеда Атавова. А в 1977 году на юношеском первенстве Советского Союза пятерых своих ребят привел к золотым медалям. Заслуженный тренер СССР и России. Кстати, первый тренер моего первого тренера. Последние девять лет возглавлял знаменитую школу Шамиля Умаханова в Хасавюрте, откуда вышли многие нынешние лидеры сборной, в том числе двукратный олимпийский чемпион Мавлет Батиров. Так получилось, Салим ушел из школы Умаханова. И через некоторое время мы стали работать вместе. Помню дату первой совместной тренировки – 4 апреля. Ровно за два месяца сумел подготовить меня к чемпионату России. Не многие ведь верили, что я выиграю у Махача Муртазалиева. Но я выиграл. В том числе благодаря хорошей физической готовности. А перед Пекином мы работали еще более интенсивно.
- Все свои Игры помнишь?
- Если совсем немного напрячься, все четыре могу восстановить хронологически вплоть до нюансов.
- Ну, назови, с кем боролся в Атланте в 1996 году?
- По порядку – с иранцем, немцем, американцем и корейцем. Причем за месяц до той Олимпиады у меня в Красноярске брали интервью на телевидении. Спросили: «Какие борцы будут вашими основными конкурентами?» Я ответил: «Иранец, американец, немец, кореец». В итоге именно с ними боролся, выбрал себе соперников. Недавно пересматривал свои старые схватки – в том числе в Атланте. Молодой, по-хорошему нацеленный спортсмен был (улыбается). За последние два года вообще много борьбы пересмотрел, этот период в моей спортивной карьере получился самым плодотворным и насыщенным. Очень много для себя открыл нового и хорошо забытого старого. Смотрел на себя и думал: «Ух, а я ведь и это делал, и это…» Наверное, в этом главное отличие спортсмена высокого класса от просто хорошего спортсмена – он умеет воспринимать информацию, впитывать, учиться в любом возрасте, с любыми титулами. Хотя именно смотреть мне было тяжело и нудно. Приходилось себя заставлять. Я больше исполнитель. А вот мой брат Адам, олимпийский чемпион 2000 года, хороший наблюдатель. Он мне секундировал в Пекине. Сам уже не может бороться из-за травмы, но борьбу видит и понимает намного лучше меня, всегда все правильно оценивает и дает самый правильный совет. Я знаю только одного человека, который, может быть, понимает борьбу лучше Адама, – это Дмитрий Георгиевич Миндиашвили.
- После победы не приходила мысль: а вот если бы выиграл в Сиднее-2000, был бы уже четырехкратным олимпийским чемпионом?
- Приходила, конечно (улыбается). Но сильно меня не тронула. В Сиднее случилось то, что случилось. И по-другому быть уже не может. Если бы в Сиднее я не проиграл, кто знает, что и как получилось бы сейчас. В последний день олимпийского турнира по борьбе в Пекине я разговаривал с Ширвани Мурадовым и Бахтияром Ахмедовым, нашими финалистами. Сказал ребятам: все, что должно случиться, уже кому-то известно, кем-то уже предопределено. Мы об этом узнаем только через час, но от наших волнений и переживаний ровным счетом ничего не изменится.
- Что на борцовском турнире в Пекине больше всего удивило?
- Я неожиданные, неординарные вещи не люблю. Я люблю закономерности. Мне понравилась борьба Ширвани Мурадова. За этим парнем я давно наблюдаю, он на моих глазах появился в команде, и вот – стал олимпийским чемпионом. Я, кстати, практически на 100 % угадал, как выступит в Пекине наша сборная по вольной борьбе.
- А кого не угадал?
- Не думал, что Георгий Кетоев будет в тройке. Ты видел, как Кетоев за бронзу зацепился? Не удивляйся, я все-таки понимаю в борьбе больше, понимаю глубже, чем многие. И я давно уже видел, что две категории – до 55 и 84 кг, где выступали Бесик Кудухов и Георгий Кетоев, дадут плохой результат. За год довести до такого состояния ребят, исключительно одаренных спортсменов, умудриться настолько их разложить и растренировать – этому учиться надо! Поэтому принимать участие в процессе подготовки этой команды, быть членом этого коллектива я больше не хочу.
- Что теперь?
- Сейчас у меня есть небольшая возможность не думать, что я буду делать через неделю, через месяц… Спокойно буду делать все, что мне захочется. Побуду с семьей, с сыновьями. Съезжу с ребятами на рыбалку и на охоту.
- А если говорить о глобальных планах, целях, задачах?
- Я не знаю, как это казалось со стороны, но я решил очень большую задачу, достиг очень серьезной цели. Знаешь, что самое неприятное, когда ты с трудом поднялся на высокую гору? Когда начинают спрашивать о другой горе.
- Но сейчас это самое важное и интересное. Ты будешь, планируешь, думаешь выступать на следующих Олимпийских играх – в Лондоне в 2012 году?
- Здесь очень много нюансов… Я представляю очень серьезную команду – сборную России. И думаю, что таким возрастным спортсменом, каким стану через четыре года, наверное, не смогу пробиться в эту команду. А выступать за другую страну я не хочу и не буду. Скорее всего мой ответ – нет.
- Твой ответ не категоричный.
- Потому что есть другой нюанс. Мне звонило много людей с моей родины, звонил президент Чечни Рамзан Кадыров. Кстати, если бы не он, если бы не его активное участие в моей судьбе, меня бы на этой Олимпиаде не было. Честное слово, я говорю правду: меня в Пекине не было бы, я бы просто не отобрался. Спасибо, что помог реализовать амбиции. Так вот, мне звонили с моей родины и рассказывали: на многострадальную чеченскую землю пришел большой праздник, после моей победы в финале люди от мала до велика высыпали на улицы, пели, танцевали. Мой народ соскучился по положительным эмоциям, мне выпала великая честь подарить ему праздник, и я этим горжусь. Вообще, за 33 года я жил во многих местах, у меня очень много друзей и поклонников моей борьбы – в Чечне и Дагестане, в Красноярске и Москве. Они радуются моим победам, может быть, больше, чем я. Я, в свою очередь, борюсь не столько для себя, сколько для них. Поэтому решение, оставаться в борьбе или нет, а если оставаться – на сколько, будет коллегиальным и взвешенным. Но когда именно оно будет принято, я пока сказать не могу.
- Еще какие-нибудь нюансы есть?
- Это очень сложно – став олимпийским чемпионом, уговорить себя завязать. Тем более ты знаешь, что мне нравится сам процесс – нравится тренироваться, ездить на соревнования, бороться. Все это, к сожалению, недолговечно, но мне это нравится. Пока могу сказать, что обязательно выступлю на турнире памяти Ивана Ярыгина в Красноярске. В январе этого года я проиграл в финале Махачу Муртазалиеву, хотя до этого за все годы не уступал в Красноярске, где живу и тренируюсь уже много лет, даже в спаррингах. И хочу выступить на чемпионате мира. Я стал вторым в истории трехкратным олимпийским чемпионом по вольной борьбе после Александра Медведя. Но у Александра Васильевича семь титулов чемпиона мира, а у меня только шесть.
«Быть Дон Кихотом никакого желания нет».
- Понятно, что тебя сейчас в основном уговаривают остаться. А хоть кто-то сказал, что нужно уходить?
- Нет, максимум – спрашивали, собираюсь я заканчивать или нет. Вот и перед вылетом в Москву, уже в аэропорту, руководитель Росспорта Вячеслав Фетисов сказал мне: «Ни в коем случае не заканчивай. Годик отдохни, а потом начинай тренироваться и бороться. У меня самые громкие победы пришли в 39–40 лет, а тебе в 2012 году будет всего 37». Фетисов очень хорошо понимает, о чем говорит. А большинству советовать мне что-то сложно или вообще невозможно, все хотят именно от меня услышать, ухожу или остаюсь. Сначала, повторю, мне нужен хороший, качественный отдых. А там посмотрю, какое будет желание. Я сытый победами человек. Я не боюсь поражений. Риск, что я могу проиграть, был всегда. Но он меня никогда не пугал. Не будет пугать и дальше. Хотя и принято считать, что уходить надо красиво.
- Своей победой в Пекине ты принес людям радость. А если останешься и проиграешь, для многих это будет трагедией.
- Ну, это тоже хорошие эмоции. Расстроиться, погрустить – это естественно. Да, случаются поражения. Великих чемпионов часто запоминают по их великим поражениям.
- Трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Александр Карелин до сих пор переживает поражение в финале четвертых Игр в Сиднее-2000.
- А вот это – глупости! Какая от этого польза – переживать спустя восемь лет? Поражение Карелина на четвертой Олимпиаде – это историческое событие.
- А вообще, кем ты видишь себя после завершения карьеры – сейчас, в 2012 или в 2016 году?
- А это очень интересно? Правда? Вот и мне тоже – очень интересно. Я не знаю, что будет через год и тем более через четыре года. Точно у меня нет никакого желания занимать высокие посты, быть чиновником, руководителем. Я не хочу и где-то даже боюсь брать на себя ответственность за других. Очень завидую людям, которые искренне верят, что несут в жизнь прогресс и позитив, которые думают, что от их деятельности есть какая-то польза.
- Но ты же говорил, что осознаешь позитив и пользу, которые приносишь сам.
- Я приношу позитив и пользу борьбой, которой посвятил всю свою жизнь. То, что я делаю на ковре, я делаю лучше всех в этой жизни. А руководить я не умею.
- Может быть, ты просто не знаешь, что умеешь руководить.
- Нет, я не умею. Я вообще не думаю, что что-то умею делать так же хорошо, как бороться. И у меня точно нет желания постоянно быть на виду. Даже наоборот. У меня семья, дети, братья, сестры, и я хочу больше посвящать себя близким людям. Но в спорте я каким-то образом останусь однозначно. Продолжу заниматься развитием детского спорта, раз у меня есть такая возможность. А вот быть Дон Кихотом, решая глобальные политические вопросы, пытаясь изменить систему, у меня никакого желания нет.
Комментарии
Отправить комментарий