Бекхан Манкиев: «Садился делать намаз — колено вылетало»

Каждый, кто имеет представление о том, чего стоит выходить на ковёр бронзовому призёру чемпионата мира по греко-римской борьбе Бекхану Манкиеву, поразится силе воли этого парня.



Из-за серьёзных и не очень травм, которые постоянно преследуют спортсмена, любая проведённая им схватка сродни маленькому подвигу. Сам Бекхан относится к этому уже философски: «Может, Всевышний так устроил, чтобы я притормозил, не рвал себя». А при упоминании своих побед неизменно тихо добавляет: «Повезло».

Адам Сайтиев и доктор

— Сразу после чемпионата мира операцию сделал на колено, — рассказывает Бекхан. — И пять месяцев только закачивал его. Дней тридцать работали с тренером Владимиром Покояковым, который очень сильно помогал. Конечно, без Михаила Александровича (Гамзина, личного наставника. — Прим. авт.) никуда. Но у него много учеников. Поэтому приходится отдельно с тренером трудиться. Мне это нужно вдвойне, так как я сделал большой перерыв. Ошибок достаточно. И на ковре иногда не получается: вроде бы и знаю, что делать, мыслю верно, но мышцы не готовы.

— У тебя было шесть операций на коленях. Когда случилась первая травма, которая и повлекла за собой хирургические вмешательства?

— В 2004 году. Я хотел себя наилучшим образом проявить на тренировке перед Адамом Сайтиевым, который смотрел за ней. Получил повреждение во время схватки, но с ковра не ушёл. В колене произошёл какой-то неприятный щелчок, его как бы заклинило. Я повалялся чуть-чуть, с трудом выпрямил ногу. Продолжал бороться, хотя во время этой же схватки ещё дважды щёлкнуло. И в итоге усугубил травму. Мне в БСМП операцию сделал Владимир Иннокентьевич Брюханов. Все о нём хорошо отзывались. Когда записывался на операцию, доктор произвёл приятное впечатление, а после неё не брал трубку, не принимал меня. Повёл себя некрасиво. Дело в том, что Брюханов оставил частичку мениска, который хрящ раздробил. И с тех пор колено отекает. Очень трудно приходилось. В течение нескольких лет на сборах после первой тренировки я направлялся в номер, ложился на кровать, а ноги ставил на её спинку, чтобы жидкость стекала обратно. Готовился ко второму занятию. Я был в таком отчаянии, что иногда хотел, чтобы моя боль, и не только физическая, передалась этому хирургу. Мне понадобились затем ещё две операции на колене. Однако сейчас уже ничего не исправишь. Через боль борюсь. Но весь ужас ситуации заключается в том, что, страхуя больное колено, я давал двойную нагрузку на второе. Травмировал и его. На другое колено мне также сделали три операции.
В этом присутствовала и моя вина. Я недостаточно закачивал колено. Не хотел долго лечиться — казалось, что время упускаю. Приходил в зал, все ребята тренировались, а я сидел. Нервов уже не хватало. Выходил раньше времени на ковёр.
Но даже если я всё сделаю, чтобы идеально подвести колени к какому-то турниру, то всё равно уверенность будет присутствовать максимум процентов на 90. Против абсолютно здорового человека сложно бороться — остаётся действовать на его ошибках.

— Ты перед чемпионатом мира не был уверен в себе?

— Если честно — да. Мы, мусульмане, когда делаем намаз, садимся на колени. Так вот, находясь в этом положении, у меня колено вылетало. А мне нужно было выходить, бороться с сильнейшими борцами мира в этой весовой категории. Я просто не хотел страну подводить. Ведь на чемпионате мира разыгрывались лицензии на Олимпийские игры. Мы жили в одном номере с Назиром (Манкиевым, братом. — Прим. ред.), у которого после операции на колене прошло четыре месяца. Брат его к тому моменту недостаточно закачал. Но я предложил Назиру вместо меня поехать. «Нет, я не смогу, езжай ты» — не получилось его уговорить. Позвонил Михаилу Александровичу, который сказал: «Определитесь между собой. Но мне бы хотелось, чтобы ты поехал на чемпионат мира, так как у тебя результата нет». А его слово для нас закон. Папа из Ингушетии приезжал, говорил Михаилу Александровичу: «Ты здесь для них как второй отец. Смотри, если они что-нибудь натворят — с тебя буду спрашивать» (смеётся). Да и друзья — Руслан Белхороев и Ислам-Бека Альбиев — в унисон твердили: мол, отправляйся на одной ноге, знаем, что ты в тройку войдёшь.

— Я слышал, что твоя мама неделю молилась до чемпионата мира.

— Взять даже недавний турнир памяти Чернышёва, проходящий в Красноярске. Мама мне позвонила в восемь часов утра по местному времени, в Ингушетии было четыре ночи. Она не спала. А представляешь, как перед чемпионатом мира переживала? Молитвы мамы, близких, друзей придают уверенности. В селе построили мечеть, там незадолго до крупных стартов собираются родственники, ребята и делают пожертвования, Коран читают. Я счастлив, что есть столько людей, которые за нас переживают и всегда помогают. К ним, например, можно отнести и Анатолия Петровича Быкова, который сыграл большую роль в том, чтобы Назир отправился на Олимпиаду в Пекин. Они вместе с Дмитрием Георгиевичем Миндиашвили на чемпионате России в Новосибирске остановили встречу, в которой судьи неправильно себя вели по отношению к брату, и призвали к справедливости. И сейчас Анатолий Петрович всячески нас поддерживает.

Чемпионат мира

— Главная ошибка в полуфинальной схватке с белорусом Эльбеком Тажиевым?

— В стойке расслабился, а соперник вытолкнул за ковёр и получил балл. Я не смог догнать.

— Меня удивило, что в третьем периоде в партере ты сначала взял захват на обратный пояс, а потом на накат. Почему изменил решение?

— В заключительном периоде это и был мой главный промах. Я боролся с ним как-то на соревнованиях, где спокойно сделал обратный пояс. И на «мире» я подошёл к оппоненту, чтобы взять захват на этот приём. Но Тажиев как-то криво стоял. А судья ему не делал замечания. Соперник бы ушёл, если бы я попытался вытащить его на обратный. Вот и переключился на накат. Не смог его сделать и проиграл схватку. Тренер, отвечающий за весовую категорию, пожурил меня за это: «Тебе нужно было идти до конца. Если ты по ходу меняешь своё решение — появляется неуверенность».

— Ты остался доволен бронзовой медалью?

— Не совсем. Был рад, что сумел занять хотя бы третье место и завоевать лицензию для команды. Но травмы не позволили мне выступить в полную силу. Это очень огорчило. Венгр Модиш, который получил лицензию, но в тройку не вошёл, прыгал на ковре от радости. У каждого свои амбиции, цели. Я знал, что способен на большее.

— Колено вылетало на чемпионате мира?

— С Тажиевым и в четвертьфинале с Джю-Джин Чоем. Я старался не показать оппонентам, что у меня проблемы. Кореец, кстати, Назира победил на чемпионате мира 2010 года в Москве. Правда, брата там «прихватили». Назир должен был выиграть, просто так сопернику балл отдали. Поэтому гораздо тяжелее становилось бороться против корейца. Врать не буду: думал, что ему я уступлю. Главным для меня являлось завоевание лицензии. Тренеры тоже не предполагали, что я войду в тройку, так как знали о моих травмах. Они хотели дать шанс. Я настраивал себя, готовился биться до конца. Но всё-таки психологически находился не в лучшем состоянии. И перед самым выходом на ковёр Рустем Икрамович Мамбетов (главный тренер юниорской сборной страны. — Прим. авт.) похлопал меня по спине и сказал: «Надо его в два периода одолеть». Эти слова оказали сильное воздействие на меня. Если тренер со стороны видел, что я могу, значит, так оно и есть, и надо выигрывать.

«Испортятся — закопаю»

— Ты из-за травм хотел отказаться от участия в победном чемпионате России 2011 года?

— Да. У меня палец вылетел на руке, проблемы с коленом. Последняя неприятность поджидала уже на разминке перед соревнованиями. С Рустамом (Хучбаров — прим. авт.) боролся, делал накат, в результате чего вена на руке лопнула. Такая боль была, что по ковру кулаком бил. Захват не мог взять. Я был очень зол на себя. Перед схватками ставил себе задачу не отдать балла. Пусть и не заберу, но главное не позволить ничего сделать соперникам. Получилось.

— Все говорят, что ты очень талантливый борец. Фактически готовый олимпийский чемпион. Но постоянные травмы серьёзно осложняют тебе жизнь. Были мысли плюнуть на всё и бросить борьбу?

— Да, много раз. Самый последний случай произошёл незадолго до чемпионата России прошлого года. Я как раз приехал из Германии, где лечился. Меня на свои деньги отправил туда Михаил Александрович. До турнира оставалось месяца полтора, и у нас произошёл серьёзный разговор. Михаил Александрович предложил: «Давай не будем тебя добивать. Может, тренером станешь? Станешь заниматься с молодёжной сборной края. Но если мы решим готовиться к чемпионату России, то возьмёмся конкретно». Я ответил, что хочу ещё бороться. И мы дали бой с Михаилом Александровичем, две недели очень хорошо потренировались. Я уверенно работал. И, возможно, сам себя сглазил. Во время последней схватки заключительного дня сборов перед «Россией» порвал связки колена. Я был очень сильно расстроен. Словами не передать. Нога так распухла, что дня три не мог сесть. Пришлось заматывать, тейпы делать, два-три наколенника одевать. Я в пятницу травмировался, а следующий четверг уже сбор начинался. И подошёл Владимир Покояков: «Если хочешь выступить — давай попробуем». Три дня на руках поработали, то есть сидя, не подключая ноги, «резину» делал, скакалку. И бегал. Люди «пахали», к «России» готовились, а я по полю носился. Больше ничего не мог делать. Владимир Петрович — очень грамотный специалист, так подвёл меня к турниру, что я вышел и показал хороший результат, выиграл чемпионат России. Как говорится, всё, что ни делается, к лучшему. Благодарен Всевышнему за эту победу.

— Родители не просят тебя уже завершить карьеру?

— Они мне об этом говорили ещё в 2002 году. И тогда я и Назир завязали с борьбой. Отец хотел, чтобы мы на стройке работали. Я ровно год не тренировался, а брат — полтора. И однажды пришёл тренер: «У нас скоро состоится первенство Южного федерального округа. Надо тебе ехать. Некого больше везти». А он любил такие сюрпризы делать. Я, конечно, возразил, что год не работал на ковре. К тому же распустил себя, весил 63 килограмма. Но в итоге поехал, отец отпустил, думая, что это последние мои соревнования, да и помогу республике, если необходимо. На «зоне» стал вторым. Вернулся домой, на тренировки не ходил. Как отец наказал, трудился на стройке. И вот вскоре вновь появился тренер со словами: «Через месяц первенство России, надо участвовать, деньги дали». А до этого на поездки средства сами находили, хотя жили мы тяжело, отцу и брату надоело уже. Я, конечно, опять привёл аргумент: дескать, зал не посещал. А он стоял на своём: «По-любому надо ехать». Что ж, отправился. Первые три схватки выиграл, а потом уступил сопернику, с которым не смог справиться на «зоне» — Сейрану Симоняну, он сейчас за Армению борется. И занял пятое место.
Сижу себе спокойно. Не сказать, что сильно расстроенный, утешал себя тем, что год не тренировался. И подходит ко мне Михаил Александрович: мол, приезжай в Красноярск, с учёбой тоже всё будет хорошо. Я подумал, что он меня перепутал с парнем, выигравшим золотую медаль: «Я проиграл». «Знаю, каким ты стал, видел твои схватки». Поинтересовался, как со мной связаться, а у нас даже телефона не было. Я сказал, что если даже поеду, то без старшего брата отец не отпустит. «Возьми кого хочешь, но приезжай». Он дал мне свою визитку, хотя я думал, что смысла никакого нет. Приехал домой и забыл. Только через месяц, когда разбирал сумку с вещами, нашёл визитку. Рассказал старшему брату Асхабу. Он зашёл к отцу: «Ребят пригласили в Красноярск. Давай отпустим». «Ни в коем случае. Я за них должен отвечать». Тогда старший брат сказал: «Переложи на меня ответственность. Испортятся — поеду туда и закопаю их» (смеётся). Папа практически согласился: «Если заработаете хоть миллион долларов, но нечестным путём — вы здесь не нужны. Однако если будете такую сумму должны, но пойдёте по вере, мы станем всю жизнь эти деньги отдавать. Главное — честь семьи». И добавил: «Но отпущу, если найдёте там хотя бы одного земляка». У нас паника началась, бросились на поиски. И получилось, что наш двоюродный брат Магомед-Али Эстемиров в Красноярске жил и учился на экономиста. Мы отправились к нему, попросили, чтобы он пришёл в гости, уговорил отца (смеётся). Магомед папе сказал, что с квартирой проблем нет: мол, пусть у меня живут. И пообещал присматривать за нами.
Квартира находилась на Взлётке. И мы в течение двух лет знали только один маршрут: из дома в спортзал и обратно. Михаил Александрович иногда даже сердился. Звонит, просит куда-то подъехать. А мы начинаем вопросы задавать: «Где это? Что рядом находится?» — «Вы уже здесь два года живёте, а в городе совершенно не ориентируетесь».

— Папа больше не настаивал, чтобы вы вернулись обратно?

— Отец с самого начала сказал нам: «Выполните норматив мастера спорта, возвращайтесь сюда и работайте тренерами». Это тоже было одним из условий. Когда мы в 2005 году приезжали, он Асхаба ругал: дескать, отпустил рабочую силу, сейчас бы на стройке трудились (смеётся). Старший брат говорил: «Ребята живут, денег не просят. Пусть хотя бы пройдут один олимпийский цикл».

— Единственный раз, когда отец не скрывал эмоций от ваших успехов, — после победы Назира на Олимпиаде в Пекине?

— Да. Он болел, был в тяжёлом состоянии, но радость от золотой медали брата помогла выздороветь. Наш спортзал находился в трёхстах метрах от дома, но отец никогда туда не приходил. Кстати, борьбой мы всерьёз увлеклись тогда, когда стали строить дом — семья-то у нас большая. Утром шли в школу. Хотя сначала, чтобы туда не идти, ходили коров пасти. Назир, кстати, лучше меня учился. Его любимым предметом была математика. Когда со школы возвращались, кушали и на стройку. Часик работали и убегали на тренировку. Сначала ходили в зал, так как не хотели дома работать, а потом, когда начали на соревнования ездить, стало интересно.

Дорога в Лондон

— У тебя происходили случаи, когда был настолько уверен в победе, что недооценивал соперника, и это приводило к поражению?

— Много раз. Но самый наглядный пример — это чемпионат Европы 2009 года, где я в полуфинале уступил финну Яни Хаапамяки. Даже сейчас вспоминаю — обидно становится. Когда на пьедестале был, слёзы текли. Рядом со мной стоял болгарин, так он от счастья прыгал. А я голову поднять не мог, неудобно было, что плачу. Ко мне все подходили, говорили, что я на сто процентов в финале, так как соперник слабый. Мол, он раньше боролся в категории до 60 килограммов, после сгонки веса «умрёт» на ковре. Я и подумал: если ребята утверждают, что финн — «левый» человек, то можно спокойно выигрывать. Это оказался мой первый крупный старт, и я был несколько растерянным. Слушался всех советов, которые мне давали, а в результате совсем «поплыл». Ко мне потом подошёл призёр чемпионата мира Роман Амоян из Армении, которого я одолел: «После того как ты меня выкинул, должен был за нас двоих бороться». Очень обидно.

— Вы на турнире Ивана Поддубного в 2008 году всерьёз боролись с братом?

— Нас не раскинули по разным частям сетки. Хотя это принято делать. Даже Михаил Геразиевич (Мамиашвили, президент федерации спортивной борьбы России. — Прим. авт.) ругал судей: дескать, почему свели вместе братьев? И встретились в полуфинале. Я подошёл к арбитрам, попросил Назиру руку поднять — «Нет, бороться надо». Может, им интриги хотелось, чтобы мы между собой начали рубиться. Вышли на ковёр, Назир меня запустил «кочергой» (бросок через спину с захватом руки. — Прим. авт.), я лёг. Судьи недовольны были, претензии предъявляли. Я говорю: «А что такое? Я проиграл схватку» (смеётся). Назир стал первым, я — третьим.

— Брат говорил, что планирует после Олимпиады перейти в категорию до 60 килограммов.

— Мы сидели разговаривали, и он сказал, что в этом весе увереннее себя чувствует. Там тоже неплохие ребята, но Назиру тяжелее бороться после сгонки. Те парни, которые с нами боролись в весе до 55 килограммов, сейчас набрали массу и выступают в других категориях. Например, Курамагомедов является лидером в 60. У нас с ним очень хорошие отношения, как и со всеми остальными ребятами. Назир ему в шутку сказал: «Не хочу вам настроение портить, переходя в категорию до 60 килограммов. Дам шанс проявить себя» (смеётся).

— Назир утверждает, что хочет уступить тебе дорогу в Лондон.

— Да. Но есть ещё хорошие ребята, которые будут биться за свой шанс: красноярец Мингиян Семёнов, молодой Топоев, Татаринов, Попрушко. Это олимпийский год, тут не угадаешь. Может, любой победить.

— Мне кажется, что тренеры сборной всё-таки главные надежды возлагают на вас и не отправят на Олимпиаду необстрелянного спортсмена.

— Важно успешно выступить на чемпионате России. От Назира и меня многого ждут. Сейчас я свою готовность оцениваю на три с половиной балла. Бывал и в лучшей форме. Хотя и в худшей тоже. Для успешной борьбы на «России» нужно быть готовым на 90 процентов. Сто или сто десять — это уже Олимпиада (смеётся). Будем молиться. И всё, что от нас зависит, сделаем.